Молодой ученый Егор Канюков — о себе, материаловедении и науке в Беларуси

Молодой ученый, сотрудник научно-производственного центра НАН Беларуси по материаловедению Егор Канюков — о своей жизни и работе.

— Почему вы выбрали именно материаловедение?

— В школе мне всегда проще давались естественные науки, в первую очередь физика, а также химия и биология. Поэтому выбор будущей специальности был невелик: или программирование, или физика. Я поступил на физфак Брестского государственного университета имени Пушкина, и на третьем курсе решил, что не хочу, чтобы мои знания пропадали. Сначала поработал в сельской школе обычным учителем, а потом получил предложение идти в аспирантуру при НПЦ по материаловедению, где еще во время учебы в университете проходил практику.

Наш центр занимается изучением материалов и их характеристик: прочности, электропроводности и других. Многие исследования имеют прикладной характер, у нас есть свое производство. Этим отличаемся от многих других научных организаций. Я люблю работать не только головой, но и руками, люблю видеть результаты работы, поэтому в свое время и выбрал именно этот центр.

— Как вы оцените уровень университетского образования в регионах?

— У нас был очень сильный факультет. Все преподаватели имели ученые степени, среди них — шесть докторов наук. Студенты на курсе также подобрались неплохие: почти половина моей группы окончила школу с золотыми медалями.

Базовое образование, без детального углубления в конкретные ответвления науки, у нас было очень хорошее. Большой минус — преподавателям всегда приходится делать упор на теоретическое образование, потому что для практики не хватает оборудования. Если у нас говорят: «Микроскоп состоит из следующих частей и работает по следующим принципам», то в странах Западной Европы человеку сначала дают поработать с этим оборудованием. И, наконец, нельзя забывать о самообразовании, ведь каждый желающий, любопытный к науке человек, начинает углубляться в ту тему, которая ему ближе.

В общем, мне кажется, что наше школьное и университетское образование ничем не хуже того же западноевропейского. А вот уже на уровне магистратуры и аспирантуры начинаем уступать западным коллегам.

— Насколько я знаю, вы активно проходите стажировки за рубежом: были в Португалии, Германии, Болгарии, Бельгии. Есть ли какие-то существенные различия между нашим и зарубежным подходом к развитию науки?

— Если не упоминать финансовую сторону дела, то существенные отличия есть только в системе подготовки специалистов для сферы науки. На Западе студент старших курсов обычно уже имеет некую специализацию. Узкая сфера, в которой он собирается работать, и в соответствии со своим выбором выпускник ВУЗа ищет работу в лаборатории или на предприятии. У нас же только очень маленький процент молодых ученых в начале работы знает, в каком ответвлении науки они будут работать. Это связано с характером нашего университетского образования, которое направлено на передачу базовых знаний во всех ответвлениях науки, без привязки к практическому применению.

И еще нужно выделить подход к реализации готовых разработок. К сожалению, в Беларуси продвижением своих инноваций занимаются сами ученые. Это занимает много времени, и нередко проект становится неактуальным еще до своего внедрения в производство. Все-таки, по моему мнению, инжинирингом, маркетингом и другими стадиями воплощения проектов должны заниматься специально подготовленные люди.

— Среди всех проектов по международному сотрудничеству чаще всего вспоминают рамочные программы. Расскажите, что это за программы и в чем их ценность для белорусской науки?

— Рамочные программы проводятся Европейским союзом очень давно. Фактически это такие всеевропейские научные «пятилетки», когда ученые из нескольких европейских стран собираются в рабочие группы, чтобы совместно создавать что-то новое. Такие программы щедро финансируются, а потому ученые не имеют проблем с материальным обеспечением. Сейчас завершается седьмая рамочная программа. Следующий цикл «Горизонт 2020» будет длиться семь лет, а не пять, как это было раньше.

Ценность таких программ для белорусских ученых заключается в том, что нам дают доступ к материальным средствам и оборудованию, которого на родине часто не хватает. Европейское научное сообщество взамен получает наши идеи и инновации. Права на результаты работы обычно поровну делятся между нами и организаторами программ. Исследования могут иметь как исключительно фундаментальный характер, так и прикладной, вплоть до создания производства.

— А что вкладывается в понятие «белорусская наука»?

— Я придерживался бы словосочетания «наука в Беларуси». Ведь, согласитесь, нет же белорусской таблицы умножения или белорусской периодической системы элементов. Все мы работаем на одно большое мировое сообщество, и я никогда не видел такого явления, как научный патриотизм. В том же Брюсселе вместе со мной были люди из более чем двадцати стран, и все работали ради одной цели. О науке какой-либо отдельной страны можно говорить, только характеризуя, например, наиболее развитые ее ответвления. Для Беларуси традиционно это оптика и материаловедение, которым я и занимаюсь.

Но ученые являются космополитами только в своей работе, о своей Родине никто не забывает. Обычно, когда мы работаем над какими-то проектами совместно с иностранцами, то делаем тематические вечеринки, на которых все рассказывают о своей стране. Мы рассказываем коллегам о Беларуси, ее традициях и культуре. Кажется, это всем интересно, ведь о нашей стране, как нам ни обидно, обычно знают немного.

— А какие из последних разработок центра материаловедения вам кажутся наиболее актуальными?

— Как раз недавно я вернулся с выставки в Ганновере. Вместе с делегацией Академии наук мы демонстрировали разработки нашего НПЦ. В первую очередь, это искусственно созданные сверхтвердые материалы — такие, как алмазы и кубический нитрит бора. Их достоинство в том, что они могут резать все остальные вещества за счет своей прочности. Показывали искусственно созданные драгоценные камни: изумруды, александриты и другие. Они вызвали большой интерес у посетителей, так как выглядят очень красиво. Еще одна важная разработка — магнитные экраны, которые защищают технику от постороннего электромагнитного воздействия. Например, с их помощью можно защищать от повреждения информацию, которая хранится на винчестерах персональных компьютеров, а также другие устройства, работающие с магнитным полем. Можно вспомнить и электронную керамику, используемую в GPS-датчиках. Сегодня существует много систем спутниковой навигации: GPS, ГЛОНАСС, работающие с различными частотами. Вместо того, чтобы ставить в один навигатор несколько различных датчиков, можно установить только наш — он покрывает широкий диапазон частот.

— Какое направление в современной науке вы считаете самым перспективным?

— Если посмотреть, на какие научные журналы сейчас больше всего ссылаются ученые, то это издания, посвященные биологии и химии. Большое будущее у «пограничных» ответвлений — биохимии, биофизики. В Беларуси по этим направлениям начали работать недавно, поэтому работы еще очень много.

Ярослав Лысковец. Газета «Звязда», 18 июля 2014 года.
Оригинал на белорусском языке: zviazda.by/2014/07/45005.html

Смотрите другие статьи по образованию и методике преподавания физики в школе.